ПОЕЗД, НА КОТОРОМ Бхактиведанта Свами должен был ехать в Калькутту, «Калка-мэйл», подошел к перрону делийского вокзала. В билетах Свамиджи и двух его учеников были указаны номера мест, а вот номера вагона почему-то не оказалось. Поэтому, пока Свамиджи караулил багаж, Ачьютананда и Рамануджа бегали из одного конца поезда в другой в поисках своего вагона.

После того как нужный вагон нашелся и преданные заняли свои места, Ачьютананда развязал спальные принадлежности Свамиджи и застелил верхнюю полку. Свамиджи по маленькой лесенке взобрался наверх, удобно уселся на ватном одеяле и раскрыл «Шримад-Бхагаватам» на санскрите, пока Ачьютананда и Рамануджа устраивались внизу. Ехать предстояло около суток.

Под конец путешествия несколько образованных бенгальцев завели со Свамиджи философскую беседу.

— Мы не поклоняемся никаким формам, — громким, низким голосом, на хорошем английском сказал один из них. — У нас есть омкара, символ, сделанный из мрамора. Ему-то мы и поклоняемся. Мы садимся и возносим ему молитвы.

— Ну, это тоже форма, — ответил Свамиджи.

Ему не хотелось открыто нападать на их философскую позицию.

— Мы занимаемся карма-йогой, — продолжил бенгалец, не обратив внимания на реплику Свамиджи, — потому, что, практикуя карма-йогу, можно оставаться самим собой.

— На уровне карма-йоги душа не полностью вручает себя Господу, — сказал Свамиджи. — Нужно подняться на уровень бхакти.

— Нет, нет, — возразил бенгалец. — Излишняя эмоциональность вредна. Карма-йога...

— Карма-йога — для дураков! — взорвался Свамиджи.

Воцарилось молчание.

В разговор вступил другой пассажир, сидевший рядом.

— Очевидно, что Свамиджи весьма учен, — сказал он. — Вам не подобает так с ним спорить.

Бенгалец, на которого Свамиджи накричал, поднялся и пересел на другое место. Позже он вернулся.

— Вы обиделись? — спросил Свамиджи.

— Вовсе нет, — ответил он. — Но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил так об учении «Гиты».

Потом бенгальцы разговорились с Ачьютанандой. При этом они достали сигареты и, особо не стесняясь, закурили, хотя при Свамиджи делать это не осмеливались (в присутствии садху курить не полагалось). Бенгальцы, говорил им Ачьютананда, приводя один из излюбленных примеров Свамиджи, очень жалеют, что Восточный Пакистан (Бангладеш) отделился от Бенгалии. Но сознание Кришны может научить людей мыслить в масштабах всего мира и всей вселенной. Тогда ни о каком подобном разделении не будет и речи. Бенгальцы согласились со словами Ачьютананды, хотя и продолжали пускать дым ему в лицо все время, пока поезд с грохотом отсчитывал последние километры до Калькутты.

В Калькутте, на станции Хаура, Свамиджи встречали родственники — по большей части из семьи его сестры — и преданные из какого-то матха. Собралось человек пятьдесят. Они предложили Свамиджи цветочные гирлянды и сандаловую пасту, а затем проводили его вместе с учениками к автомобилю. Ачьютананда и Рамануджа заметили, что сестра Свамиджи удивительно похожа на него, только ниже и полнее. Ее имя было Бхаватарини, но Свамиджи велел им называть ее Пишима, «тетушка».

Проезжая по улицам, Свамиджи видел множество изображений богини Кали — десятирукой, восседающей верхом на льве. В том месяце Калькутта отмечала два крупнейших религиозных праздника Бенгалии, Дурга-пуджу и Кали-пуджу, торжества в честь богини Дурги, или Кали. Повсюду играли духовые оркестры и ревели репродукторы, город был украшен гирляндами огней, на каждом шагу возвышались помосты и навесы для выступлений.

Когда Свамиджи прибыл в дом Пишимы в южной части Калькутты, родственники усадили его и провели в его честь церемонию арати, с почтением предлагая ему традиционные предметы для поклонения: благовония, горящую масляную лампаду и цветы. Затем ему омыли стопы. Он сидел, широко улыбаясь, в комнате, битком набитой родственниками, которые очень гордились им и его путешествием в Америку во имя Господа Кришны.

Когда родственники Свамиджи запели «Харе Кришна», женщины, находившиеся за пределами комнаты, вдруг протяжно заулюлюкали высокими, резкими голосами. Ачьютананду и Рамануджу это очень удивило.

Чтобы отпраздновать возвращение Бхактиведанты Свами на родину, Пишима приготовила роскошный пир, в котором большинство блюд были на горчичном масле. Свамиджи, чтобы порадовать сестру, воздал почести прасаду, отведав его, хотя чувствовал себя не очень хорошо и устал от путешествия в поезде.

Наконец торжества закончились, и Свамиджи с учениками остались одни. Ему снова стало хуже, на этот раз из-за тяжелой пищи, которую приготовила его сестра. Он почувствовал тяжесть в сердце и послал за аюрведическим врачом. Тот показал Ачьютананде, как делать легкий массаж для облегчения циркуляции крови, и запретил Свамиджи есть сладкое.

Однажды вечером, после слов Свамиджи: «Единственное мое достоинство — непоколебимая вера в духовного учителя», прямо за дверями комнаты разорвался огромный фейерверк. Слушатели понимающе улыбнулись.

— Да, — сказал Бхактиведанта Свами, посчитав взрыв подтверждением сказанных слов, — это великое дело.

В один из вечеров Свамиджи говорил о том, что, согласно «Бхагавад-гите», люди, поклоняющиеся полубогам, не слишком разумны. Люди поклоняются Кали ради материальной награды, говорил он, но, поскольку все материальное временно, такое поклонение уступает поклонению Кришне. Кали не способна освободить своего поклонника от рождения и смерти.

— Что же лучше, — спросил Ачьютананда, — поклонение христиан и иудеев, которые часто воспринимают Бога как нечто безличное, или поклонение богине Кали, не являющейся Абсолютом?

— Поклонение Кали лучше, — ответил Свамиджи. — Ее почитатели хотя бы следуют ведической традиции. Им легче склониться перед Радхой и Кришной или повторить «Харе Кришна», нежели христианину или иудею. Есть шанс, что в будущем они станут преданными Кришны, если расстанутся с материальными привязанностями.

Когда санньяси вышел в другую комнату, Свамиджи повернулся к Ачьютананде:
— Он хочет, чтобы мы посетили его храм. Но чтобы добраться туда, мне придется взять рикшу, затем пересесть на трамвай, потом на поезд, а потом опять на рикшу.

Зная о состоянии здоровья Свамиджи, Ачьютананда отрицательно покачал головой.

Когда санньяси вернулся, Ачьютананда сказал, что Свамиджи не сможет посетить его матх.

— Кто ты такой? — рассердился санньяси. — Ты просто брахмачари! Ты должен рисковать своей жизнью!

— Я готов рисковать своей жизнью, — ответил Ачьютананда, — но я не могу рисковать жизнью своего духовного учителя.

Обиженный, санньяси ушел.

— Не переживай, — сказал Свамиджи ученику. — Он просто очень любит поговорить.

Свамиджи нанес визит Б. П. Кешаве Махарадже, своему духовному брату, который в 1959 году дал ему посвящение в санньяси. Свамиджи сидел на полу и беседовал с духовным братом на бенгали, а тот лежал на постели, совершенно изможденный, и, очевидно, готовился оставить этот мир. Затем Свамиджи велел Ачьютананде спеть для Кешавы Махараджи. А Махараджа попросил Бхактиведанту Свами посетить его ашрам, Девананда-гаудия-матх, в Навадвипе.

Бхактиведанта Свами хотел вернуться в США, имея вид на жительство, но его ученики в Америке никак не могли получить необходимое разрешение от американских иммиграционных властей. Бостонские преданные обратились к нескольким преподавателям индологии Гарвардского университета, но не смогли получить от них никаких официальных документов, подтверждающих важность миссии Бхактиведанты Свами. Все центры ИСККОН послали официальные приглашения А.Ч. Бхактиведанте Свами, а копии этих писем передали иммиграционным властям Соединенных Штатов. Но чтобы Свамиджи смог стать полноправным жителем США, требовалось что-то посерьезнее, например рекомендация от властей или приглашение от какого-нибудь университета на постоянную работу.

13 октября 1967 года Свамиджи написал своим ученикам в Монреаль:

Наконец, не желая больше пребывать в неопределенности в ожидании постоянной визы, Свамиджи решил обратиться за визой временной. Вместе с Ачьютанандой они пришли в консульство США на Харрингтон-Роуд и там, в центре Калькутты, вдруг оказались в маленьком уголке Америки, где все сияло новизной и рациональностью: кондиционеры, охладители воды из нержавеющей стали, двери с электрической сигнализацией, американские флаги и вымпелы Военно-морского флота США. Сидя перед секретарем консульства, Свамиджи выглядел маленьким и покорным.

— Я хочу получить визу, чтобы увидеться со своими учениками в Америке, — тихо сказал он.

— У вас есть какие-нибудь письма? — спросил секретарь.

Ачьютананда вручил ему письма из храмов. Секретарь просмотрел их и быстро выдал Свамиджи четырехмесячную визу. Когда они выходили из здания, Свамиджи обронил: «Я получу еще какие-нибудь письма, и тогда визу можно будет продлить».

19 октября 1967 года Свамиджи написал Хаягриве:

А 22 октября 1967 года он написал Умапати:

24 октября 1967 года Свамиджи, вместе с Ачьютанандой и Рамануджей, поехал в Навадвипу. Хотя дорога на пригородном поезде заняла 4 часа, цветущая бенгальская провинция километр за километром раскрывала свою райскую красоту, и здоровье Свамиджи как будто улучшалось просто от приятного путешествия. К моменту прибытия в Навадвипу Ачьютананда и Рамануджа тоже почувствовали себя отдохнувшими от калькуттской суеты; впервые за последние несколько недель глаза им не заливал пот.

На вокзале Навадвипы Свамиджи встречала киртаном большая группа брахмачари, почти все — из Девананда-гаудия-матха Кешавы Махараджи. Все брахмачари были очень аккуратно одеты, все — в шафрановых одеждах совершенно одинакового оттенка, на лицах отчетливо выделялись ровные тилаки, а выбритые головы с тщательно завязанными шикхами просто сияли. Они предложили Бхактиведанте Свами и его спутникам гирлянды из ароматных, похожих на лотосы цветов и с благоговейным восторгом столпились вокруг него. Среди встречающих были и ученики Шридхары Махараджи, которые ждали с рикшами, чтобы отвезти Бхактиведанту Свами и его учеников в ашрам своего гуру. Между двумя группами было негласное соперничество за честь принять гостя, но Свамиджи уже пообещал Шридхаре Махарадже, что поедет к нему. А преданным из Девананда-гаудия-матха он сказал, что посетит их сразу после визита к Шридхаре Махарадже.

У внешних ворот ашрама Свами Бхактиведанту приветствовала группа киртана, поющая «Харе Кришна» под аккомпанемент каратал и глиняных мриданг. Свамиджи вошел в храм, почтительно поклонился Божествам Радхи и Кришны, а затем пошел проведать своего духовного брата.

Шридхара Махараджа был очень стар, слаб глазами и скован артритом. Большую часть времени он проводил у себя в комнате или на веранде и двигался медленно и неуверенно. Это был строгий к себе и добрый вайшнав. Увидев Свамиджи и его учеников, он сердечно улыбнулся. На беглом английском он начал прославлять проповедь Бхактиведанты Свами в Америке, постоянно употребляя его выражение «сознание Кришны». Труд Свамиджи, сказал он, является исполнением пророчества Господа Чайтаньи о том, что в один прекрасный день сознание Кришны распространится по всему миру. Он смеялся, улыбался и произнес немало хвалебных слов в адрес Движения сознания Кришны, ныне охватившего и западные страны.

— Итак, тебе нравится это выражение, "сознание Кришны", — улыбнулся Свамиджи.

— Да, — ответил Шридхара Махараджа, — и ученикам Свами Махараджи тоже.

Он повернулся в сторону Ачьютананды и Рамануджи:
— Вам достаточно приложить небольшие усилия, и ваша проповедь охватит весь мир.

Юноши были изумлены. Обо всем этом стоило написать домой: они сидят на крыше храма, посреди тропического рая, со старым Шридхарой Махараджей, который превозносит миссию Свамиджи как величайший труд во имя Господа Чайтаньи, а рядом сидит он сам, Свамиджи, расслабленный, улыбается и смиренно отвечает на вопросы. Это было кульминацией всего путешествия.

Вьяса-пуджа, празднование дня рождения Б. Р. Шридхары Махараджи, выпала на 27 октября. Его ученики установили на дороге к храму пандал, а на саму церемонию пришло около сотни человек. Шридхара Махараджа сидел на вьясасане, а Бхактиведанта Свами и другие санньяси — все в цветочных гирляндах — на стульях рядом с ним. Бхактиведанта Свами говорил на бенгали. Некоторые из учеников Шридхары Махараджи, воодушевленные словами Бхактиведанты Свами о триумфальном распространении сознания Кришны на Западе, произносили свои речи в честь духовного учителя на английском. Шридхара Махараджа прочел (также по-английски) очень глубокую, научную лекцию о сознании Кришны и чувствах. После лекции Бхактиведанта Свами сказал своим ученикам:
— У него огромный духовный опыт, но он держит его при себе.

Каждое утро перед восходом солнца Шридхара Махараджа посылал группу брахмачари проводить киртаны в окрестных деревнях. По просьбе Свамиджи Ачьютананда и Рамануджа присоединились к ним и теперь уходили из храма до рассвета, а возвращались уже затемно. Бхактиведанта Свами и Шридхара Махараджа обычно оставались в храме, но в один из дней они сели на рикшу и вместе с поющими учениками проследовали по улицам Навадвипы.

Праздник в Девананда-гаудия-матхе был большим событием. В отличие от ашрама Бхактисаранги Госвами в Калькутте, который посещали только вдовы, в матхе Б. П. Кешавы Махараджи было около двухсот брахмачари и двадцать санньяси. Однако некоторые брахмачари не жили в ашраме постоянно, поскольку ходили еще и в обычную школу. Атмосферой это место немного напоминало клуб по интересам. Но когда начался киртан и обход храма, в них приняли участие семьсот человек. Санньяси, безукоризненно одетые, у которых все элементы одежды, включая обернутые в ткань данды, были абсолютно одинакового шафранового оттенка, — ходили перед Божествами в танце взад и вперед. Около десяти санньяси танцевали вместе, и их данды, к восторгу брахмачари, одновременно вздымались и опускались, раскачиваясь туда-сюда.

Свамиджи вместе с другими почетными гостями сидел на сцене. Он обратился к собравшейся аудитории. По его просьбе Ачьютананда сказал несколько слов на бенгали, чем вызвал смех и аплодисменты. Шридхара Махараджа произнес очень серьезную речь на бенгали. Один санньяси из Девананда-гаудия-матха говорил от имени отсутствующего Б. П. Кешавы Махараджи. В восторженных выражениях он объявил, что, хотя распространение Движения Шри Чайтаньи Махапрабху по всему миру было предсказано уже давно, никто не знал, каким образом это случится. А теперь это произошло — и всё благодаря Бхактиведанте Свами.

Вечером, после грандиозного пира, Бхактиведанта Свами с учениками вернулись в ашрам Шридхары Махараджи. Шридхара Махараджа заметил вскользь, что Девананда-гаудия-матх делает упор на количестве, тогда как его ашрам стремится к качеству. Не очень понимая, что это значит, Ачьютананда хотел было спросить об этом у Свамиджи, но решил дождаться более удобного момента.

В поезде Ачьютананда робко задал вопрос, который не давал ему покоя:
— Свамиджи, о чем вы говорили со Шридхарой Махараджей?

— О, о многом, — отозвался Свамиджи. — Но если сейчас я расскажу тебе, ты упадешь в обморок.

Помолчав немного, Свамиджи добавил:
— И все же... Я предложил ему стать президентом нашего Общества. Я знал, что он не согласится. Он все держит при себе. Так или иначе, тебе этого не понять. Не питай неприязни ни к кому из моих духовных братьев. Все они великие души. Просто есть некоторые различия в том, что касается проповеди. Даже в мыслях не допускай недобрых чувств по отношению к ним. И в то же время не общайся с ними слишком тесно.

Ачьютананда предположил:
— Может быть, если бы эти двое санньяси, Кешава Махараджа и Шридхара Махараджа, объединились и позаимствовали друг у друга качества...

— Да-да, — ответил Свамиджи, — я вижу, ты меня понял.

Бхактиведанта Свами ехал в Калькутту лишь для того, чтобы подготовиться к отъезду в Америку. У него уже была временная виза, но он надеялся, что, если еще ненадолго задержаться в Индии, Мукунда в Сан-Франциско сможет добиться для него вида на жительство. Последние дни перед отъездом Свамиджи решил провести в доме своей сестры, но прошло несколько дней, и он вдруг почувствовал, что его зовут Божества Радхи-Говинды — Божества, которым он поклонялся еще в детстве.

Когда Свамиджи был еще совсем маленьким, слуга привозил его и его двоюродного брата Сиддхешвара Маллика в коляске во двор храма Радхи-Говинды и подносил к алтарю. А как только Абхай научился ходить, его отец каждый день за руку подводил его к Божествам. Иногда Абхай приходил один и часами простаивал перед Божествами, глядя на Радху и Кришну, которые стояли перед ним во всей Своей красе: с миндалевидными глазами, роскошно одетые и украшенные. Именно ради Их удовольствия он, начиная с пятилетнего возраста, несколько лет подряд проводил Ратха-ятру.

Всего две недели тому назад, когда Свамиджи останавливался в доме сестры, здоровье не позволило ему поехать на север Калькутты, чтобы увидеть Божества, поэтому в Навадвипу он отправился без Их благословения. Но сейчас, хотя он все еще был слаб и очень занят подготовкой к поездке в США, он чувствовал, что Божества его зовут.

В течение последних 150 лет храмом Радхи-Говинды управляли Маллики — одна из ветвей аристократического рода, к которому принадлежал сам Бхактиведанта Свами. Маллики владели целым кварталом на Харрисон-Роуд (ныне — Махатма Ганди Роуд), и деньги, которые они получали от сдачи внаем здания, протянувшегося на целый квартал напротив храма, шли на поддержание пышного поклонения Радхе-Говинде. В те дни Божествам поклонялись на великолепном алтаре, в огромном зале для киртанов. Они были одеты в шелка и украшены позолоченными коронами, усыпанными драгоценными камнями, и ожерельями. В храм ходили все благочестивые вайшнавские семьи, жившие по соседству, а на Джанмаштами, День явления Кришны, приходили даже английские леди и джентльмены.

Но у нынешних Малликов сохранились лишь жалкие остатки европейских произведений искусства и мебели, которой когда-то были обставлены их дома и храм, — следы минувшей эпохи знатности и богатства. А храм Радхи-Говинды пришел в запустение.

Свамиджи было больно смотреть на такое пренебрежение к Господу. Радха и Говинда уже давно перестали быть центром жизни семьи Малликов. Поклонение Им по-прежнему велось (его за деньги поддерживали профессиональные священнослужители), но навещали Радху-Говинду лишь редкие посетители. Всеобщее же внимание было приковано к золотому изображению богини Кали, стоявшему на большом алтаре в зале для киртанов. А Радху и Говинду, которые для многих поколений Малликов были членами семьи, отправили в одну из верхних комнат домовладения. Их одеяния теперь не были такими изысканными, исчезли драгоценные короны и украшения. И уже никто не проводил для Них больших киртанов, как раньше. Лишь по утрам приходил нанятый за деньги брахман, чтобы под молчаливым наблюдением одной-двух вдов провести пуджу: натереть тела Божеств сандаловой пастой, аккуратно нарядить Их в те простые одежды, что у Них еще остались, и повесить Им на шею гирлянды из жасмина.

Сознание Кришны в Индии умирало, умирало от пренебрежения — по крайней мере, здесь, в Калькутте. А во многих других местах — даже во Вриндаване — царила философия майявады, и древние, величественные храмы постепенно превращались в жилища для голубей, обезьян и собак. Как ни печально было это наблюдать, но это лишь усиливало убежденность Бхактиведанты Свами в необходимости вернуться на плодородную почву Запада. Здесь, в Индии, дух преданности угасал, но на Западе он только разгорался — в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Монреале, Бостоне...

Если в Индии чистое сознание Кришны умирает, то почему бы не пересадить его в благодатную землю западных стран? Там оно расцветет. Оно распространится по всему миру и вновь вернется на родину. Когда Индия, во всем подражающая Западу, увидит, как процветающие американцы обращаются к сознанию Кришны, она по-новому оценит свою собственную культуру.

Бхактиведанта Свами был свидетелем того, как в Соединенных Штатах начинается революция сознания Кришны. Он не считал себя ее зачинателем; он был слугой Кришны. Господь Чайтанья хотел, чтобы каждый индиец участвовал в распространении сознания Кришны по всему миру. К сожалению, стихи священных писаний, предрекающие появление всемирного Движения сознания Кришны, ставили в тупик даже большинство духовных братьев Бхактиведанты Свами. И они этого не скрывали.

Но скоро они увидят. Запад таил в себе огромный потенциал. Многим своим духовным братьям Бхактиведанта Свами показывал газетные статьи: «Паства Свами», поющая в Томпкинс-сквер-парк, «Древний экстатический танец» в Стэнфордском университете. А нескольких учеников он привез с собой. И это было только начало. Сделать предстояло еще очень многое.

Кто же будет помогать? Б. П. Кешава Махараджа умирал. Шридхара Махараджа не мог путешествовать. Кто еще? Многие индийцы были имперсоналистами, йогами или почитателями полубогов. Стоя перед Божествами Радхи-Говинды и рассказывая Ачьютананде и Раманудже, как он поклонялся Им в детстве и как Они первыми вдохновляли его на пути сознания Кришны, Бхактиведанта Свами глубоко понял, что должен донести сознание Кришны до всего мира, пусть даже в одиночку. Разумеется, он был не один: его окружали ученики, и даже в его отсутствие они открывали новые центры. Очень скоро он должен будет вернуться к ним и снова следить за развитием своего Движения.

Маллики с радостью предоставили Свамиджи и двум его последователям на время их пребывания в Калькутте большую комнату на территории храма. Как обычно, Свамиджи постелил на пол циновку, поставил маленький столик, за которым он писал, а рядом разложил свои скромные пожитки. Здесь он мог изучать и писать книги, принимать гостей и отдыхать. Каждый день местные женщины приносили Свамиджи и его ученикам простой прасад в тиффинах.

Праздник Кали-пуджа привлекал в зал для киртанов (где стояло божество Кали) огромные толпы людей, и Свамиджи регулярно читал там лекции по «Шримад-Бхагаватам». Кроме того, он выступал в домах разных семей из рода Малликов. Хозяева, представители вымирающей бенгальской аристократии, предлагали Свамиджи и его ученикам прасад от Радхи-Говинды: нарезанные фрукты, каштаны, протертый имбирь и бобы мунг, вымоченные в соленой воде.

Большинство из тех, кто приходил к Бхактиведанте Свами, не проявляли подлинного интереса к духовной жизни, а просто хотели его благословений. Пришел один местный брахман, который занимался тем, что ходил от лавки к лавке с несколькими цветками, чашкой воды и латунным сосудом, в котором держал сандаловую пасту и порошок кункумы. Пользуясь этими предметами, он каждый день раздавал владельцам магазинов благословения и получал за это несколько пайс. Зная, что Бхактиведанта Свами вайшнав, брахман пришел к нему за духовным благословением. Его лоб был украшен сразу двумя тилаками: вайшнавским (две вертикальные линии) и шиваитским (три горизонтальные линии). Когда он ушел, Ачьютананда спросил: «Свамиджи, кто это был?». .

— Брахман, который делает свою работу за деньги, — ответил Свамиджи. — Подходя к вайшнавам, он берет у них благословения, а подходя к шиваитам, получает деньги. Надо же ему как-то зарабатывать на жизнь.

Приходил другой человек, который заявил, что хочет обучить спутников Свамиджи хинди. Он попросил Свамиджи помочь ему добраться до Америки, но тот сказал: «Ты должен принять санньясу. Тогда я возьму тебя в Америку».

После двух визитов этот человек исчез.

Однажды пришел какой-то родственник Малликов — маленький, лысый человек с ясными глазами. Он принес с собой книгу, озаглавленную «Занимательная наука». Он задавал философские вопросы — простые вопросы о карме, гьяне и бхакти, — но, не давая Свамиджи договорить, отвечал на них сам. В конце концов, когда гость задал очередной вопрос, Свамиджи спросил:
— А каково ваше мнение на этот счет?

Посетитель дал общий ответ. Но затем, когда Свамиджи начал объяснять, что Господь Кришна, рассказчик «Бхагавад-гиты», — Верховная Личность Бога, гость прервал его:
— Вы можете называть Бога Кришной, можете называть Его Шивой, можете называть Его...

— Нет, — сказал Свамиджи. — Кришна — это Верховный Господь, а все остальные — полубоги.

Гость занервничал и процитировал известного бенгальского имперсоналиста, учившего, что все боги и все методы поклонения — суть одно.

— Он выскочка, — ответил Свамиджи. — «Гита» учит другому. Что это за очередное учение? Сущий бред.

— Если вы будете продолжать в том же духе, — рассерженно сказал гость, — я вынужден буду уйти. Пожалуйста, не критикуйте этого парамахамсу.

— Почему нет? — ответил Свамиджи. — Он выдумщик.

Человек поднялся и направился к выходу.

— Вы не знаете Кришну! — крикнул он и вышел из комнаты.

Свамиджи повернулся к Ачьютананде и Раманудже и улыбнулся:
— Всякий раз, когда пытаешься рассказать им о Кришне, они возмущаются: «Почему только Кришна?». Но ведь именно об этом говорит Сам Кришна. Маттах̣ паратарам̇ на̄нйат: «Нет истины выше Меня». Эти негодяи имперсоналисты развалили Бенгалию.

Однажды какой-то гость дал Свамиджи пожертвование в 200 рупий, и Свамиджи тут же попросил у пуджари старый комплект одежд Радхи и Говинды и вместе с двумя сотнями рупий отдал их нескольким женщинам из храма, попросив сделать для Радхи-Говинды одежды, расшитые золотом.

— Радха и Говинда заботятся о нас, — сказал он. — Вот и мы позаботимся о Них.

— Не знаю, Свамиджи, — ответил Рамануджа.

— Нет, — сказал Свамиджи, снова указывая на изображения. — Что изменилось на этой картинке?

— Девушка стала преданной.

— Правильно, — кивнул Свамиджи, — а еще?

— А, она обрила голову!

— Да, — улыбнулся Свамиджи. — у преданных голова должна быть обрита.

— Вы хотите, чтобы я тоже обрил голову?

— Да.

Рамануджа повиновался. Но через несколько дней он снова начал отращивать волосы и бороду.

— Отныне, — сказал Свамиджи Ачьютананде, — никаких легких посвящений. Они должны хоть что-то знать.

Рамануджа упорствовал. Свамиджи хотел, чтобы оба ученика после его отъезда остались в Индии и продолжали попытки открыть во Вриндаване «Американский дом». Рамануджа делился впечатлениями со своим другом Мукундой, написав ему в Сан-Франциско:

Узнав о том, что Свамиджи собирается скоро вернуться, преданные из разных городов Америки стали все более и более настойчиво просить его приехать в первую очередь в их город. 4 ноября 1967 года Свамиджи написал Мукунде: «Ты говоришь, что мое отсутствие ощущается сейчас сильнее, чем когда бы то ни было, и я тоже считаю, что должен выехать немедленно». Жене Мукунды, Джанаки, он писал: «Каждую минуту я думаю о вас, и, поскольку вы попросили меня по возвращении из Индии приехать в Сан-Франциско, я постараюсь исполнить свое обещание. Я думаю приехать сразу в Сан-Франциско». Под этим же письмом Ачьютананда внизу сделал приписку, сообщая о состоянии здоровья Свамиджи:

Свамиджи решил больше не ждать, пока Мукунда получит для него вид на жительство в США.

— Я хочу вернуться в вашу страну, туда, где чистый воздух и чистая вода, — сказал он Ачьютананде. — Каждый день я получаю письма от преданных, которые хотят, чтобы я вернулся в Америку. Я думал, что в мое отсутствие они собьются с пути, и даже не хотел ехать в Индию. Но теперь я вижу, что Движение сознания Кришны ширится день ото дня. Мне необходимо быть там и самому следить за его развитием. Поэтому я хочу вернуться в Америку.

Единственным препятствием теперь была задержка с разрешением от Банка Индии — документом, без которого индийский гражданин не мог выехать за границу.

Ожидая Свамиджи в Сан-Франциско, Мукунда для уверенности послал в Калькутту телеграмму: «Свамиджи, Брахмананда и я согласны, чтобы Вы выезжали немедленно. Сообщите дату приезда. Мукунда».

Свамиджи решил лететь через Токио, где собирался остановиться на один день, чтобы узнать, «есть ли возможность открыть там центр». Из Токио он позвонит Мукунде и сообщит ему время своего приезда в Сан-Франциско. Но прошло уже три недели, а Свамиджи все ждал свое разрешение на выезд.

Тем временем из Нью-Йорка пришли хорошие новости. Компания «Макмиллан» по-настоящему заинтересовалась «Бхагавад-гитой», они начали обговаривать условия контракта. Довольный Брахманандой, Свамиджи написал ему 11 ноября 1967 года письмо, делясь с ним своими планами распространения книг по философии сознания Кришны.

Чем больше Свамиджи думал о проповеднической деятельности, которая ожидала его в Америке, тем яснее видел, что он сделал до сих пор, что должен сделать еще и как это можно сделать.

12 ноября 1967 года Бхактиведанта Свами написал Кришнадеви:

Продолжали поступать сведения от Ачьютананды о здоровье Свамиджи:

20 ноября 1967 года Бхактиведанта Свами отправил морем в Нью-Йорк более восьмисот экземпляров первых трех томов «Шримад-Бхагаватам». На следующий день он наконец получил свое разрешение на выезд и тут же забронировал билет на рейс авиакомпании «Пан-Американ». Он послал телеграмму Мукунде, что прилетает в Сан-Франциско 24 ноября в 12:45 после полудня.

Но вылет снова пришлось отложить. На этот раз причиной была забастовка, устроенная в Калькутте коммунистами. Люди не вышли на работу, автомобили, автобусы, рикши и поезда стояли. То тут, то там вспыхивали беспорядки. По городу прокатилась волна убийств — политических и не только. Все это время Свамиджи находился в храме Радхи-Говинды.

Получив известие о ссоре в лос-анджелесском храме, Свамиджи написал Нандарани:

В конце первой недели декабря забастовка кончилась, и Бхактиведанта Свами снова забронировал билет.

Когда наконец наступил день отъезда, Свамиджи дал последние наставления Ачьютананде и Раманудже.

— Молись Господу Кришне, чтобы я смог поехать в Америку, — попросил он Ачьютананду.

— Как я могу? Ведь тогда вы покинете меня.

— Нет, — возразил Свамиджи, — если ты будешь помнить мои наставления, мы всегда будем вместе. Проповедуя, ты станешь сильнее и сможешь глубже понять то, чему я тебя учил. Стоит нам перестать проповедовать, как все потускнеет и утратит жизнь. Даже здесь, в Индии, люди думают, что знают все, но на самом деле это далеко не так. Слушать о Кришне можно бесконечно. Бог безграничен. Так что никто не вправе заявлять: «Я знаю о Боге все». Тот, кто говорит, что знает о Боге все, на самом деле не знает ничего. Поэтому люди будут слушать тебя. Ничего не бойся.

Весь день, который Бхактиведанта Свами провел в Токио, ушел в основном на то, чтобы доехать до отеля, зарегистрироваться, принять душ, отдохнуть, поесть и на следующий день вернуться в аэропорт, чтобы вылететь в Сан-Франциско. Но все-таки он успел переговорить с одним правительственным чиновником, объяснив ему, что сознание Кришны является универсальной философией, предназначенной пробудить в человеке его изначальное, вечное сознание. Человечество, сказал он, крайне нуждается в сознании Кришны. Однако чиновник выразил уверенность, что японское правительство не станет помогать религиозному движению.

Бхактиведанта Свами был раздосадован. Этот образованный на вид человек оказался настолько невежествен, что принял Движение сознания Кришны за очередную секту. Бхактиведанта Свами хотел, чтобы разумные люди попытались понять сознание Кришны. Он хотел донести до них, что «Гита» — это истинная, трансцендентная наука, выходящая за пределы низшего, мирского познания, сферы чувств и ума. Но ему нужно было торопиться на самолет. Японии придется подождать...

Никто не знал, да и не хотел знать, чем он занимается, никто даже не подозревал, что горячие молодые сердца с нетерпением ждут его в Сан-Франциско и что издательство «Макмиллан» в Нью-Йорке собирается опубликовать его английский перевод «Бхагавад-гиты». Не знали они и того, что у него уже есть проповеднические центры в двух странах и он планирует открыть их повсюду в мире. Пока тянулись часы полета, Свамиджи терпеливо сидел на своем месте, читая на четках мантру и думая о Кришне.

После десятичасового перелета самолет приземлился в Сан-Франциско. Вместе с другими пассажирами Свамиджи прошел к выходу. Еще до того как Свамиджи дошел до здания аэровокзала, он, спускаясь по длинному приставному туннелю, увидел Говинду даси и других учеников, которые улыбались и махали ему руками из-за стеклянной стены. Когда он вошел в здание аэровокзала и подошел к стеклу, его ученики попадали на колени, выражая ему свое почтение. Когда они подняли головы, он улыбнулся им и продолжил свой путь по коридору, а они пошли вместе с ним с другой стороны стеклянной перегородки. Вскоре, однако, он потерял их из виду, когда стал спускаться по лестнице, чтобы пройти иммиграционный и таможенный контроль.

Помещение на нижнем этаже, где пассажиры проходили досмотр, тоже было отгорожено стеклом, так что Свамиджи мог видеть, как его с нетерпением ожидают более пятидесяти преданных и друзей. Поймав на себе его взгляд, они хором прокричали: «Харе Кришна!».

Преданным казалось, что Свамиджи выглядит замечательно. За шесть месяцев, проведенных в Индии, он загорел, помолодел и выглядел еще более неземным. Он улыбался и победно поднимал руки, приветствуя их. Преданные плакали от счастья.

Стоя в очереди на таможенный досмотр, Свамиджи услышал киртан, который устроили преданные; стекло только отчасти заглушало звук. Таможенники не обращали на пение никакого внимания, хотя связь между ликующими певцами и одетым в шафрановые одежды пассажиром заметить было совсем нетрудно.

Свамиджи ждал в очереди, время от времени поглядывая на поющих учеников. Восемьсот томов книг и несколько ящиков музыкальных инструментов он отправил почтой, так что с собой у него был только один чемодан, который он предъявил таможеннику для досмотра. Таможенник методично проверил его содержимое: хлопчатобумажные сари для девушек, шелковые гирлянды для Джаганнатхи, караталы, шафрановые дхоти и курты, терка для кокосового ореха и маленькие пузырьки с аюрведическими лекарствами.

— Что в них? — осведомился таможенник.

Пузырьки выглядели подозрительно, и он подозвал другого таможенника. Задержка. Ученики Свамиджи заволновались, видя, как тупоголовый таможенник роется в вещах Свамиджи, открывает плотно закрытые пузырьки, нюхая и проверяя их содержимое.

Таможенники как будто остались довольны. Свамиджи попытался закрыть чемодан, но не смог справиться с молнией. Опять задержка. Сгорая от нетерпения, преданные продолжали петь и наблюдали, как стоявший позади Свамиджи джентльмен помогает ему закрыть чемодан.

Свамиджи прошел к стеклянным дверям. Пение становилось все громче. Как только он шагнул за дверь, какой-то преданный затрубил в раковину, и рев ее разнесся по всему залу. Преданные надели на Свамиджи гирлянды и, окружив его плотной толпой, со всех сторон протягивали ему цветы. Он оказался в их толпе, как любимый отец оказывается в объятиях соскучившихся по нему детей.