«ПОЖАР В МАТХЕ» вспыхнул почти сразу. Один из старших преданных заявил, что духовным преемником Бхактисиддханты Сарасвати должен стать один-единственный ачарья, который будет давать посвящения и разрешать все споры. Но Бхактисиддханта Сарасвати никогда не говорил ничего подобного. Он не просил ставить во главе своей организации какого-то одного ачарью. Напротив, он наказал членам Гаудия-матха сформировать руководящий орган из двенадцати человек и управлять Матхом сообща. Но об этом наставлении быстро забыли и выдвинули другое предложение — назначить единоличного лидера. Вместо двенадцати человек руководство должен был взять на себя один. Таким человеком, ачарьей, с общего согласия духовных братьев был избран Ананта-Васудева.

Однако вскоре ученики разделились на две противоборствующие группы. Ананта-Васудева был одним из лучших проповедников Бхактисиддханты Сарасвати, хотя, когда его гуру присутствовал на Земле, никогда не просил его о посвящении в санньясу. Когда начались споры, большинство преданных, в том числе и санньяси, продолжали оставаться на его стороне. Другой ученик, Кунджавихари, который при Шриле Бхактисиддханте был главным управляющим делами Гаудиа-матха, теперь претендовал на великолепный храм в Калькутте, а также на всю остальную собственность Гаудия-матха в Индии. В своем завещании Шрила Бхактисиддханта выразил желание, чтобы ученики избрали руководящий совет, который управлял бы всей собственностью и денежными средствами Гаудия-матха, но некоторые оспаривали законность этого нововведения. Обсуждая юридические и богословские аспекты положения своего гуру, они, вероятно, пришли к выводу, что, поскольку Шрила Бхактисиддханта получал всю эту собственность от имени Бога, она ему не принадлежала и он не имел права определять ее будущего хозяина. Кунджавихари и другие вели бесконечные споры по поводу правовых и богословских аспектов положения ушедшего ачарьи.

Вскоре после ухода Шрилы Бхактисиддханты началась судебная тяжба. Ананта-Васудева, на стороне которого было большинство членов Гаудия-матха, считавших его новым ачарьей, взял на себя роль распорядителя собственности организации. На стороне Кунджавихари было лишь несколько человек, но, несмотря на это, он бросил вызов большинству и подал в суд. Кунджавихари и его сторонникам удалось завладеть Чайтанья-матхом и храмами в Майяпуре. Партии Васудевы отошла вся остальная недвижимость. Ссоры переросли в кулачные бои, и проповедь Гаудия-матха приостановилась.

Неспособность Абхая участвовать в деятельности Гаудия-матха неожиданно обернулась ему во благо. Он всегда был скорее прихожанином, нежели членом матха, и (по крайней мере, на первый взгляд) больше предпринимателем-грихастхой, нежели миссионером. Поэтому все эти раздоры обошли его стороной. Он, правда, был связан с матхами в Бомбее и Аллахабаде, но не занимал там руководящих постов, и поэтому ему не нужно было на что-то притязать или участвовать в судах. Да и не хотелось ему вставать ни на одну из сторон в борьбе за власть. Как и многих других учеников, его удручало, что наказом их духовного учителя о сотрудничестве пренебрегли, а его миссия стала предметом судебного разбирательства. Абхай знал, что Шрила Бхактисиддханта всегда призывал старших учеников к сотрудничеству, поэтому не мог одобрить действий ни одной из враждующих сторон. Он не хотел участвовать в этой войне.

Но он хотел проповедовать. Хотя цель стать "прекрасным англоговорящим проповедником" оставалась пока больше предметом его размышлений, нежели активных действий, Гаудия-матх, по логике, мог бы стать хорошим средством для его проповеди. Абхай уже печатал свои статьи в изданиях Гаудия-матха и сотрудничал с духовными братьями в Аллахабаде и Бомбее. Разумеется, служение духовному учителю означает служение в его миссионерской организации, но Гаудия-матх, некогда славившийся чистой и смелой проповедью послания Господа Чайтаньи, теперь был известен в основном своими распрями. Развал Гаудия-матха ударил и по Абхаю. Как мог он в таких условиях выполнять наказ духовного учителя — проповедовать? Раньше главным препятствием для его проповеди были семейные обязанности, но сейчас положение значительно усложнилось. Теперь ничего другого не оставалось, как сидеть и ждать исхода этих сражений. Что же уготовил ему Кришна?

1938 год. Дела в Бомбее не ладились. Абхай, которому было уже сорок два года, со всей семьей переехал обратно в Калькутту, где арендовал дом №6 на Сита-Канта-Банерджи-Лейн. С обеих сторон этой узкой улочки стояли трехэтажные дома. Его офис располагался на первом этаже и выходил окнами на улицу; семья жила на втором этаже. Абхай снял примыкающее здание, дом №7, и на первом его этаже устроил небольшую химическую лабораторию, где стал производить дистиллированную воду, «Болеутоляющую мазь Де», «Вимал тоник», уколы от нарывов «Альпа» и другие лекарства. Маленькую постройку на заднем дворе он тоже приспособил под производство. Над дверью, выходящей на улицу, он прикрепил большую вывеску — «Абхай Чаран Де и сыновья», на которой был изображен сам Абхай Чаран с пышными усами.

Иногда Абхай нанимал себе в помощь двух-трех человек, но чаще работал один. Он поставлял дистиллированную воду своим агентам, в частности «Бенгал компани» и «Глюконет». Для рекламы «Болеутоляющей мази Де» была напечатана брошюра, в которой говорилось: «Отлично снимает боль при подагре, ревматизме и других недугах». А если пациент хотел навсегда избавиться от подагры, ревматизма и других недугов, брошюра Абхая предписывала ему, в дополнение к «Болеутоляющей мази Де», «воздерживаться от спиртных напитков и других одурманивающих средств и употреблять в пищу простые и чистые продукты, такие как овощи и молоко».

Новое дело в Калькутте сразу пошло на лад, и все же сердцем Абхай был далеко отсюда. Да, ему приходилось зарабатывать деньги, чтобы содержать семью. Таков был его долг. Однако новые знакомые в Калькутте видели, что сердцем он предан Богу. Хоть он и был деловым человеком и главой семьи, все-таки проповедь и литературная деятельность занимали его больше, чем семья и бизнес.

Чханди Мукерджи (с соседней улицы Бихари): Его интересовало только преданное служение, а бизнесом он занимался лишь для поддержания семьи. Было видно, что им движет иной мотив, нежели стремление извлечь выгоду, заработать денег или разбогатеть.

Чаран Мукерджи (сосед Абхая): Абхай Чаран Де всегда очень терпеливо выслушивал все, даже самые вздорные доводы любого посетителя, в том числе и мои. Не зная философии, я выдвигал множество совершенно нелепых аргументов, а господин Де всегда очень терпеливо слушал. Он никогда не раздражался, всегда был очень спокоен и рассказывал мне о Боге. Он говорил только о Кришне. Он переводил «Гиту» и вел свои дела.

Соседи часто заставали его сидящим на кушетке в гостиной. Он читал книги своего духовного учителя, время от времени повторяя вслух санскритские шлоки. С теми, кто заходил к нему, он любил говорить о философии. Члены его семьи, как правило, находились в верхних комнатах, а он сидел внизу, в гостиной, одетый в дхоти и курту, а иногда в дхоти и жилетку. Иногда он писал, а дети его в это время играли на улице с детьми семьи Гангули, жившими в том же доме, в квартире, выходившей во двор.

С соседями жили очень дружно, как одна семья, и Абхай часто общался с ними. Говорили они, как правило, о вайшнавской философии и лишь изредка — о бизнесе. По мнению господина Гангули, речь Абхая была "ученой и всегда в высшей степени философской". Он был поглощен философией сознания Кришны и даже в коротких беседах ссылался на Кришну и говорил о том, что «Бхагавад-гита» называет Кришну основой материального и духовного миров. Работая в своей лаборатории, принимая пустые стеклянные бутылки у торговца-мусульманина или выходя продавать свои лекарства, он всегда говорил и думал о Боге.

В те дни в Калькутте нередко можно было встретить человека, проявляющего интерес к Богу. Абхай заметил, что даже Абдулла, мусульманин, продававший стеклянную тару, очень религиозен. Однажды Абхай спросил Абдуллу, который когда-то был очень бедным, но благодаря своему делу разбогател: «Теперь у тебя есть деньги. На что же ты собираешься их потратить?». Торговец бутылками ответил: «Дорогой господин, я мечтаю построить мечеть».

Тем временем война в Гаудия-матхе разгоралась все сильнее. Обе партии были движимы нечистыми мотивами, и обе отклонились от наставлений духовного учителя. Сама их попытка добиться права собственности через суд означала, что духовные братья не повиновались желанию духовного учителя, которое он столь ясно выразил в завещании. Суды тянулись годами, но тяжбы не могли ни сблизить учеников, ни очистить их. Местный суд вынес решение в пользу Ананта-Васудевы, но другой суд, высшей инстанции, постановил, что две трети собственности Матха принадлежат Кунджавихари, а Васудеве — только одна треть. Несмотря на это, сторонников у Васудевы было больше — многим казалось, что он более решительно настроен восстановить проповедь Гаудия-матха. Но вскоре Васудева, к тому времени уже санньяси, женился, тем самым нарушив свои обеты, и группы стали дробиться дальше.

Большинство санньяси продолжали соблюдать свои принципы, но многие из них, возмущенные происходящим, вышли из состава обеих партий. Каждый из них учредил свой ашрам: «Миссия Гаудия», «Чайтанья-гаудия-матх» и другие. Гаудия-матх — единая миссионерская организация, охватившая всю Индию, состоящая из множества храмов, нескольких типографий и сотен преданных, работавших сообща под единым руководством, — прекратила свое существование. Ученики продолжали следовать наставлениям Господа Чайтаньи, полученным от Шрилы Бхактисиддханты, но, разделившись, утратили былую силу. Иллюзия престижа и обладания собственностью вытеснила наказ духовного учителя, и дело Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати — всемирное движение, проповедующее учение Господа Чайтаньи, — было развалено.

Куда бы Абхай ни приехал, он, казалось, притягивал к себе духовных братьев. Несколько последователей Шридхары Махараджи — того самого Шридхары, с которым Абхай сотрудничал в Бомбее и к которому всегда относился как к хорошему преданному и ученому, — встретили Абхая около его дома на Банерджи-Лейн, а затем рассказали об этой встрече Шридхаре Махарадже, который в то время жил сам по себе. Шридхара Махараджа не участвовал в распрях Гаудия-матха, но, будучи санньяси, по-прежнему проповедовал и занимался изданием вайшнавской литературы. Он хотел открыть ашрам в Калькутте и для этой цели за 12 рупий в месяц арендовал у Абхая четыре комнаты на втором этаже дома №7, над химической лабораторией.

Теперь, когда бы Шридхара Махараджа ни приезжал в Калькутту, он останавливался там, в своей отдельной комнатке. Иногда он жил там подолгу, и скоро это место превратилось в постоянный ашрам, где останавливались брахмачари и санньяси. Шридхара Махараджа повесил на фасаде дома табличку, на которой было указано: «Девананда Сарасвати Матх».

Открытие нового ашрама в Калькутте было ответом Шридхары Махараджи на раскол в Гаудия-матхе. Как и другие санньяси, он проповедовал, не ожидая исхода судебного разбирательства, с его бесконечными апелляциями и встречными исками. Абхай был рад помочь Шридхаре Махарадже и всем, кто жил с ним в новом маленьком ашраме. Здесь и сам Абхай, и Шридхара Махараджа со своими последователями могли оставаться в стороне от войны в Гаудия-матхе и совместно воплощать в жизнь планы по распространению сознания Кришны.

Санньяси готовили на отдельной кухне, сами проводили пуджу, пели утренние и вечерние киртаны и читали лекции. Абхай жил с семьей, принимал свою пищу и проводил свою пуджу, но теперь он мог часто ходить к Шридхаре Махарадже, чтобы вместе обсуждать «Шримад-Бхагаватам». С крыши дома Абхая был виден шпиль построенного его духовным учителем здания в Багбазаре, за которое сейчас ожесточенно бились враждующие группировки.

Нередко Абхай ходил со Шридхарой Махараджей и его помощниками на проповеднические программы, где играл на мриданге. А когда Шридхара Махараджа болел, Абхай сам водил преданных на проповедь, сам вел киртан, подыгрывая на мриданге, и давал лекции по «Бхагаватам».

Шридхара Махараджа: Мы не видели, чтобы Абхай тратил все силы на зарабатывание денег. Непохоже, чтобы он был очень богат или имел много наличных средств. Его больше интересовали духовные дела, нежели семья. Со мной он никогда не обсуждал свой бизнес — хорошо идут дела или плохо, собирается ли он предпринять то или это. С финансовой точки зрения у него было не так много средств, чтобы жертвовать миссии.

Абхай начал всерьез подумывать о том, чтобы писать вайшнавские книги. Тогда, в 1935 году, его духовный учитель, похоже, был очень доволен его статьями и даже сказал профессору Саньялу, редактору «Гармониста»: «Печатайте все, что он напишет». Профессор Саньял даже хотел сделать Абхая ответственным за издание журнала, но Абхай отказался по личным причинам. Если удастся увеличить прибыль от бизнеса, ее можно вложить в печатание книг на английском языке, как просил духовный учитель. «Если у тебя когда-нибудь будут деньги, печатай книги». Но рассчитывать в этом деле приходилось только на себя и поддерживать бизнес, одновременно стараясь и писать, и печатать. Шрила Бхактисиддханта советовал то же самое: «Пусть он живет отдельно от вас. Придет время, и он сам все сделает».

В 1939 году Абхай написал «Введение в „Гитопанишад“». Это был всего лишь короткий очерк, однако из него угадывалось желание Абхая когда-нибудь перевести на английский язык «Бхагавад-гиту» и написать к ней комментарии. Конечно, «Гиту» уже много раз комментировали на английском. Но авторы комментариев в большинстве своем либо оказывались имперсоналистами, либо просто не сумели передать изначальный дух «Бхагавад-гиты» — дух Арджуны, выслушивающего «Гиту» непосредственно от Господа Кришны на поле битвы Курукшетра. Но Абхай знал, что можно представить «Бхагавад-гиту» в правильном свете, написав к ней комментарий на английском языке, основанный на учении Господа Чайтаньи и идущей от Него ученической преемственности. И он приступил к этой работе. Каждую свободную минуту он писал. И хотя в его построении английских фраз строгий грамматист мог бы найти ошибки, смысл написанного всегда оставался ясным.

Абхая не удовлетворяли выводы агностиков, поскольку сам он "был воспитан отцом как преданный Шри Шри Радхи-Говинды". «Но после той лекции на тему видья-ратны я пережил внутренний конфликт, разрываясь между агностицизмом и верой в Бога». Уже потом, слушая духовного учителя, Абхай осознал, что Господь, Личность Бога, присутствует везде, во всех сферах человеческой жизни. «Но у нас нет глаз, чтобы увидеть Его», — писал Абхай. — «Даже если Господь придет на Землю, враждующие между собой материалисты по невежеству своему не прекратят сражаться и никогда не обратят взоры на Господа или Его представителя. Таково, по милости Господа, неоспоримое право каждой индивидуальной души».

«Бхагавад-гита» — вот истинный "драгоценный камень образования". А в ней Господь Кришна «говорит всем враждующим на Земле: „Я здесь. Не ссорьтесь“». Агностик, рассуждавший о "драгоценном камне образования", был ослеплен этим камнем — поэтому и не смог увидеть и оценить Личность Бога. И потому-то он и убеждал других тоже стать "драгоценными камнями".

Следуя духовному учителю, Абхай, как и он, проявлял непримиримость ко всем противникам чистого теизма. Выполняя указание своего гуру стать "англоговорящим проповедником", Абхай не ограничивался тем, что просто излагал духовные истины в нейтральной научной манере; он стремился и был готов сражаться с кем угодно, будь то современные агностики или давний враг вайшнавизма — имперсонализм майявады.

Хотя лишь немногие философы проповедовали путь преданности Господу Кришне, описанный в «Бхагавад-гите», почти все признавали, что в ней изложена суть всего знания. Поэтому «Гита» была совершенным оружием в войне с теми, кто искажал представления о Боге и религии. Гита бросала «вызов агностикам, поклонникам самозваных богов, антропоморфистам, имперсоналистам, генотеистам, пантеистам и последователям абсолютного монизма». Хотя существовало более шестисот комментариев к «Бхагавад-гите», все они были написаны людьми, «в глубине сердца питающими ненависть к Личности Бога», поэтому такие комментарии нельзя было назвать совершенными. «Такие завистники», — писал Абхай, — «не имеют доступа к истинному смыслу „Бхагавад-гиты“, подобно тому как муха не может проникнуть в закрытую банку с медом».

Абхай писал, что индийская культура подобна океану, который практически непреодолим из-за глубины лежащей в ее основе философии и кажущейся эклектичности выводов. «Но в этой книге», — заявлял Абхай, — «опираясь на доступные мне свидетельства писаний, являющихся историческими документами по индийской культуре и философии, я докажу, что Кришна — Абсолютная Личность Бога».

Абхай продолжал регулярно встречаться со Шридхарой Махараджей и обсуждать с ним «Шримад-Бхагаватам». Абхай старался вдохновить его на более широкую проповедь, но Шридхара Махараджа по природе своей был скорее ученым, нежели проповедником. Несколько раз Абхай пытался уговорить Шридхару Махараджу сходить вместе с ним к Ганди или к Неру, чтобы спросить, почему те не следуют принципам «Бхагавад-гиты».

Еще одним плодом духовного общения на Банерджи-Лейн, 7, стала книга под названием «Прапанна-дживанамрита», составленная Шридхарой Махараджей. Собрание стихов из различных вайшнавских писаний, включая выдержки из работ Рупы Госвами, было разделено на шесть частей, соответственно шести стадиям вручения себя Кришне. Расходы на издание этой книги взяли на себя санньяси Матха и Абхай. Вскоре благодаря совместным усилиям друзей книга была напечатана.

3 сентября 1939 года. Лорд Линлитгоу, вице-король Индии, объявил, что Индия находится в состоянии войны с Германией. Так, не посоветовавшись ни с кем из индийцев, Британия втянула Индию в войну. Хотя Индия, стремящаяся к независимости, была возмущена столь жестким проявлением иностранного владычества, война вызывала смешанные чувства. Многие индийцы, хотя и желали независимости, симпатизировали борьбе союзников против фашизма на Западе и боялись нападения имперской Японии с востока. «Вы так ненавидите Британию», — спросил один писатель простого студента в Нью-Дели, — «а хотели бы вы, чтобы Япония вторглась в Индию и захватила ее?». «Нет», — ответил студент», — но индийцы молят Бога дать британцам достаточно сил, чтобы выстоять под ударами, которые они заслужили».

Хотя к началу войны в вооруженных силах Индии состояло всего 175.000 человек, британцы сумели увеличить число индийских солдат до двух миллионов. Всеобщей мобилизации не было, но, чтобы завербовать как можно больше людей, британцы разослали по всей Индии своих агентов. Особенно много их было в Пенджабе, где военная служба казалась для местных бедняков очень заманчивым предложением. Жители Пенджаба слыли хорошими воинами, в то время как бенгальцы обычно шли на военную службу офицерами, врачами, переговорщиками или же чиновниками. Индийских солдат посылали на поля сражений в Египет, Ирак, Сирию, Персию, Малайю, Бирму и Ассам.

Пока англичане пытались мобилизовать индийцев на войну, огромную силу набрало индийское национальное движение, до этого на протяжении последних пятидесяти лет время от времени напоминавшее о себе. Члены партии Индийский национальный конгресс отказывались принимать участие в военной политике и требовали дать Индии гарантии независимости. Появилось мнение, что, поскольку Англия переключила все внимание на войну с Германией, настало время для восстания и завоевания независимости при помощи силы. Ганди сохранял абсолютную приверженность пацифизму и был против того, чтобы индийцы брались за оружие, даже во имя защиты Индии. Но к 1942 году он, хотя и оставался противником всякого насилия, стал гораздо более непримиримым, и теперь вся его политика по отношению к Британии сводилась к простому и недвусмысленному: «Вон из Индии!». Тысячи индийцев откликнулись на его призыв, скандируя лозунги на улицах и разбирая железнодорожные пути.

Субхаш Чандра Боуз, бывший школьный товарищ Абхая, тоже боролся против англичан, но делал это по-своему. В Германии он вступил в переговоры с Гитлером и добился от него обещания, чтобы всех индийских солдат, попавших в плен к немцам, переправляли к нему, Боузу. Боуз хотел сформировать из них собственную национальную армию, чтобы потом вернуться с ней в Индию и изгнать британцев с индийской земли. Также, дабы подкрепить достигнутые успехи в делах с Германией, он заключил аналогичный договор с Тодзё в Японии, и вскоре тысячи лучших индийских воинов — гуркхов и сикхов — бежали из рядов британской армии, чтобы примкнуть к Боузу и стать воинами-освободителями в Сингапуре. Боуз начал готовить свою армию для захвата Индии с севера.

В 1943 году британцы обнаружили, что японцы уже заняли Бирму и теперь стоят на подступах к Индии с востока, со стороны Бенгалии. Следуя своей тактике, носившей название "политики отказа", британцы потопили множество индийских судов, перевозивших продукты питания, и уничтожили большие плантации риса, опасаясь, что они попадут в руки противника. В результате местные жители остались без пищи и лишились кораблей, столь необходимых им для торговли. В Бенгалии разразился небывалый за последние 150 лет голод. Правительство сняло всякие ограничения цен на пищевые продукты, и те, кто не мог позволить себе покупать пищу за баснословные деньги, попросту умирали.

Шрила Прабхупада: Я пережил это — правительство создало искусственный голод. Шла война, и политика господина Черчилля состояла в том, чтобы обречь людей на нужду и заставить добровольно идти в солдаты. И он это сделал. Богатые люди скупили рис. Прежде рис продавался по цене 6 рупий за меру, но неожиданно цены поднялись до 50 рупий. Я делал покупки в бакалейной лавке, и вдруг бакалейщик сказал: «Нет-нет. Я больше не продаю!». На тот момент рис был по 6 рупий за меру. Но внезапно он прекратил продажу. А через несколько часов я вернулся, и цена уже поднялась до 50 рупий.

Правительственные агенты начали скупать рис и другие продукты первой необходимости. Они могли заплатить любую цену, так как в их руках были сосредоточены все финансы. Они могли напечатать так называемые банкноты, сотню долларов, и заплатить. Человек радуется: «О, у меня есть сто долларов», а на самом деле это просто бумажка …

Такой была политика. «У тебя нет денег, нет риса? Что ж, есть другой путь — стань солдатом! Ты получишь много денег!». И бедность заставляла людей записываться в армию. Я видел это. На рынке невозможно было купить рис. И люди голодали. Они умирали.

Абхаю удалось закупить достаточно продуктов, чтобы его семья выжила. Но он видел, как стремительно растет число нищих. Месяц за месяцем он наблюдал, как тротуары и пустыри наполнялись сотнями бедняков, которые готовили пищу на импровизированных печках и спали под открытым небом или под деревьями. Он видел голодных детей, роющихся в мусорных баках в поисках чего-нибудь съестного. Еще немного — и они готовы были подраться с собаками за порцию отбросов, и такие драки тоже стали привычной сценой на улицах Калькутты. И время, и силы британцев уходили только на войну, и спасали они только тех, кто представлял ценность для армии. Всем остальным империя предлагала только одно — умирать от голода.

Шрила Прабхупада: Один американец, живший в то время в Индии, заметил: «Люди голодают. В нашей стране давно бы уже устроили революцию». Да, но люди в Индии так воспитаны, что, несмотря на искусственный голод, не опускаются до воровства. Люди умирали, но все равно думали: «Что ж, это нам послано Богом». Таков основной принцип ведической цивилизации.

Абхай знал, что, если жить по законам природы, голода не будет: по замыслу Бога земля может дать людям достаточно пищи. Вся проблема в алчности. «В мире нет ни в чем недостатка», — говорил Шрила Бхактисиддханта Сарасвати, — «не хватает только сознания Кришны». Именно так Абхай воспринимал голод 1943 года. Теперь как никогда был актуален духовный взгляд на вещи: сознание Кришны — вот первая необходимость. А как еще бороться с порочной склонностью человека быть жадным, прятать добро, воевать — склонностью, от которой страдают миллионы?

Он слышал о гнусных делах британцев в Индии: как они отрезали большие пальцы на руках ткачей, чтобы индийская домотканая хлопковая одежда не могла конкурировать с привозной, как расстреливали невинных, безоружных граждан, как создавали искусственный голод, как распространяли мифы о примитивности индийской цивилизации. Но Абхай не верил, что при независимом индийском правительстве будет намного лучше. Не обретя сознания Кришны, ни Ганди, ни Субхаш Чандра Боуз не смогут предложить никаких истинно ценных решений; все принятые ими меры будут носить временный характер. Не повинуясь законам Бога, изложенным в священных писаниях и в наставлениях мудрецов, любое правительство лишь усилит страдания человечества.

Да, но так ли все было? Поговаривали, что город бомбит Субхаш Чандра Боуз, ведь бомбы падали в основном на европейские кварталы. Впрочем, для жителей Калькутты было все равно, кто именно на них нападает. После первой же бомбежки люди были эвакуированы из города. Светомаскировка была обязательной, и по ночам весь город погружался во тьму.

Шрила Прабхупада: Вся Калькутта опустела. Скорее всего, остался только я и еще несколько человек. Сыновей я отправила в Навадвипу, а дочь, разумеется, была замужем. Жена отказалась уезжать из Калькутты. Она сказала: «Пусть на меня упадет бомба, но я никуда не поеду». Поэтому и мне пришлось остаться. Помню, я как раз сел ужинать, когда завыла сирена. Я был голоден, но так и не смог поесть. Дома в Калькутте были устроены так, что в каждом было бомбоубежище. Я пошел в бомбоубежище, и тут началась бомбежка. Чии — кьям! Я сидел и думал, что это тоже Кришна, но только в другой форме. Эта форма казалась мне не очень привлекательной.

Среди всех этих бедствий Абхай как никогда чувствовал необходимость проповедовать сознание Кришны. Ему было что сказать измученному войной населению Земли, и он мечтал о более эффективной форме проповеди — каком-нибудь печатном издании, в котором он мог бы представить мировые проблемы в свете священных писаний, так же смело, как это делал его духовный учитель. Недостатка в идеях не было, и он стал откладывать на этот проект деньги от своего бизнеса.

Но как мог он решиться на выпуск своего журнала, если даже многие его ученые духовные братья-санньяси не делали этого? (Впрочем, журнал «Гаудия», ведущее издание «Миссии Гаудия», по-прежнему выходил.) Абхай никогда не претендовал на то, чтобы считаться ученым среди своих духовных братьев, но они называли его кави, а теперь еще и Бхактиведантой, от него, как от грихастхи, не ожидали, что он возьмет на себя инициативу или будет издавать свой собственный журнал.

Времена изменились. Английский журнал «Гармонист» не выходил с тех пор, как Шрила Бхактисиддханта оставил этот мир. Прошло почти десять лет, а лидеры Гаудия-матха, которым полагалось проповедовать, по-прежнему были слишком заняты судебными разборками. Давно уже угас тот неутомимый дух, благодаря которому десять лет подряд издавалась ежедневная газета «Надия пракаш». Не было и четырех типографий, печатавших книги на духовные темы под руководством Бхактисиддханты Сарасвати, уполномоченного свыше сына Бхактивиноды Тхакура, — Кунджавихари продал один из его печатных станков. Времена изменились. Гаудия-матх боролся за здания, а непреданные тем временем убивали друг друга в мировой войне.

В своей комнате в доме №6 по Сита-Канта-Банерджи-Лейн Абхай размышлял, писал, редактировал и печатал на машинке статьи для журнала. Он придумал эмблему — вытянутый прямоугольник в верхней части страницы; в левом верхнем углу изображение Господа Чайтаньи, сияющего, словно солнце, а справа, в нижней части, — силуэты людей, стремящихся выйти из тьмы на Его свет. Между Господом Чайтаньей и людьми — развернутое, как транспарант, название — «Back to Godhead» («Обратно к Богу»), В нижнем правом углу он поместил изображение Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати, сосредоточенно работающего над книгой. Над заголовком Абхай написал девиз «Бог — свет, невежество — тьма. Там, где есть Бог, нет места невежеству». Под эмблемой была следующая надпись:

У Абхая уже был небольшой издательский опыт, связанный с его бизнесом, поэтому, закончив работу над рукописью, он отнес ее в «Сарасвати пресс», лучшую в Бенгалии типографию. Кроме того, он воспользовался услугами известной в Калькутте фирмы, занимающейся книготорговлей, — «Тэкер, Спинк и компания», которая обязалась распространить его журнал по книжным магазинам и библиотекам, в том числе и в нескольких странах за рубежом.

Но когда Абхай пошел закупать бумагу, то столкнулся с правительственными ограничениями. Война вызвала дефицит бумаги, и правительство хотело разобраться, насколько необходимо нации то, что он написал. Во время мирового кризиса религиозная газета, выпускаемая рядовым гражданином, едва ли могла быть признана приоритетным изданием.

Не утруждая себя изучением написанного, правительственные чиновники сразу же отказали Абхаю. Но он не сдавался. Он объяснял им, что использовать бумагу для распространения учения Верховной Личности Бога в нынешней напряженной обстановке — дело полезное и своевременное. В конце концов разрешение на выпуск первого номера «Бэк ту Годхед» — журнала на сорока четырех страницах — было получено.

Абхай Чаран приветствовал своих читателей объяснением девиза "Бог — свет, невежество — тьма".

Когда человек забывает, что он сын Бога, и отождествляет себя с телом, он впадает в невежество, уподобляясь тому, кто придает огромное значение устройству автомобиля, не имея ни малейшего понятия о его водителе.

Шел 1944 год, и особое внимание Абхай уделял теме кризиса, вызванного мировой войной. Мировые лидеры выражали возмущение по поводу страданий и нужды своих народов. За четыре года сражений, стоивших жизни миллионам людей, эта мировая война, вторая за четверть века, нанесла огромный урон земле. И хотя война близилась к концу, лидеры демонстрировали не столько радость и надежду, сколько усталость и неуверенность. Даже если эта война закончится, не начнется ли сразу за ней следующая? Неужели люди не извлекли урока, не поняли, что нужно жить мирно?

Абхай процитировал архиепископа Индии: «Индия, ведомая Богом, может вернуть мир на стезю благоразумия». Он цитировал президента Соединенных Штатов: «Следовательно, нельзя допустить прекращения программы нравственного перевооружения мира, направленной на снижение опасности военного конфликта. Чтобы такое нравственное перевооружение было действительно эффективно, ему необходимо оказывать поддержку в мировом масштабе». Абхай упомянул также предыдущего президента, Герберта Гувера, утверждавшего, что мир должен вновь обратиться к нравственным и духовным идеалам, и процитировал резолюцию, вынесенную Британской палатой общин, о том, что духовные принципы являются наследием всего человечества и людям всех наций крайне необходимо признать верховную власть Бога. Он процитировал Уэнделла Уилки, который, вернувшись из России, писал о том, что миллионы русских убиты, ранены или пропали без вести, а еще миллионы, находясь на оккупированных территориях, страдают от голода и зимних морозов.

«Страдания, подобные страданиям русских», — писал Абхай, — «испытывают и другие народы; мы, индийцы, переживаем такую же нужду, нищету и испытываем такое же отвращение к войне». Он привел слова английского министра иностранных дел, Антони Идена, исполненные скорби и негодования по поводу страданий, принесенных войной. Он цитировал архиепископа Кентерберийского:

Он также привел слова сэра Фрэнсиса Янгхазбенда: «Теперь, когда религия повсеместно подвергается жестоким нападкам, мы смотрим на Индию, саму обитель религии, ожидая знака оттуда». А в конце Абхай процитировал сэра Сарвапалли Радхакришнана:

Другое высказывание доктора Радхакришнана Абхай использовал в качестве одного из эпиграфов:

Абхай выражал свою убежденность в том, что любой человек может воспользоваться индийским духовным наследием — это не только еще больше прославит Индию, но и принесет благо всему миру.

Затем он рассказал о том, что побудило его начать издавать «Бэк ту Годхед», — о том, как за две недели до ухода Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати он, Абхай, написал ему письмо, и в ответ духовный учитель дал ему наставление проповедовать на английском языке.

Абхай утверждал, что в его журнале будут публиковаться лишь материалы, содержащие в себе трансцендентное послание великих мудрецов Индии (особенно Господа Чайтаньи) и что его, издателя, долг — просто повторять за ними, как делает переводчик. Он не будет ничего выдумывать, и поэтому слова его будут передавать духовный звук, направляющий людей обратно к Богу. Он признавал, что темы, освещаемые в журнале, принадлежат к совершенно иной сфере сознания и потому могут показаться его читателям скучными, но уверял, что всякий, кто с вниманием отнесется к ним, получит благо.

Донести до людей неподвластное времени послание Вед — такую цель поставил перед собой Абхай, но делал он это в свете происходящего кризиса. В своем очерке «Бог и Его энергии» он, опираясь на Веды и логику, описывает трансцендентную природу Бога и индивидуальной души, исполненных вечности, блаженства и знания. Люди забыли о своей связи с Богом, поэтому они никогда не найдут удовлетворения в материальном мире, временном и полном неизбежных страданий. Каждое живое существо — душа, вечная по своей природе, и поэтому каждый пытается уклониться от натиска нескончаемых бед и опасностей. Но таков удел материального тела: страдания и в конечном итоге распад.

Абхай писал, что своими силами людям не избежать уничтожения. Многие мировые лидеры пытались избавить человечество от войн, но все их попытки были бесплодны, ибо в своих действиях они опирались на материальные представления о жизни. Их действия похожи на попытки рассеять тьму тьмой, тогда как тьму можно прогнать только светом.

Абхай говорил не только о войне. В статье «Вайшнавизм как вершина теософии» он критиковал недостатки модных в то время теософских идей, которые распространялись в Индии последователями мадам Блаватской.

В статье «Совместное пение имени Бога» он говорил о предсказании из священных книг, согласно которому движение санкиртаны Господа Чайтаньи распространится по всей планете и имя Бога будет звучать в каждом городе и деревне.

Но центральной темой журнала «Бэк ту Годхед» был приказ Бхактисиддханты Сарасвати. И обложка, на которой был изображен погруженный в размышления Шрила Бхактисиддханта, и «Посвящение», и рассказ о цели издания, и сам подход к обсуждаемым темам, и анализ теософии, и предсказание о распространении санкиртаны — все в этом журнале было так или иначе связано с приказом Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати.

В журнале были также напечатаны четыре небольших статьи других авторов, в том числе Бхактисаранги Госвами.

На задней обложке Абхай разместил рекламу:

Вторая значительная работа, «Господь Чайтанья», предполагалась в двух частях и должна была содержать в общей сложности тысячу страниц. Обе книги были пока еще далеки от завершения, но Абхай выражал горячее желание взять на себя эту серьезную задачу во исполнение воли своего духовного учителя.

При попытке напечатать второй номер «Бэк ту Годхед» Абхай столкнулся все с той же проблемой: дважды он просил разрешения купить газетную бумагу, и оба раза правительство отклоняло его просьбу. Из-за войны продажа бумаги была ограничена. 10 июля 1944 года Абхай написал третье письмо.

Абхай также отметил, что редакционная коллегия журнала «Бэк ту Годхед» ощущает в Индии дефицит не столько бумаги, сколько образования. Воспользовавшись возможностью проповедовать, Абхай объяснил, что в конечном итоге все в этом мире принадлежит Богу, но безбожники считают владельцами всего только себя.

Абхай допускал, что в Индии, возможно, действительно не хватает бумаги. Но в древние времена, писал он, просвещенные жители Индии регулярно проводили религиозные обряды, во время которых жертвенному огню предлагались тонны драгоценного ги и зерна. И при этом никто ни в чем не испытывал недостатка. А в наше время, отказавшись от жертвоприношений Верховному Господу, люди постоянно сталкиваются с тем или иным дефицитом.

Письмо подействовало. Второй номер своего журнала Абхай несколько саркастически озаглавил «Спасибо правительству Индии». Он сообщал читателям (многие из которых были огорчены тем, что правительство сократило тираж), что журнал будет выходить ежемесячно. Абхай опубликовал свое письмо правительственному чиновнику, заведовавшему выдачей бумаги, а также ответ, дающий ему разрешение.

На этот раз статьи были короче. Демонстрируя талант газетного обозревателя, с философским критицизмом, живостью и оттенком иронии Абхай комментировал мировые проблемы и высказывания мировых лидеров. Выпуск включал в себя следующие материалы: «Переговоры Ганди и Джинны», «„Гуманный мир“ г-на Черчилля», «Сердечное пожелание г-на Бернарда Шоу» и очерк «Спонтанная любовь к Богу».

«Переговоры Ганди и Джинны»: «Мы огорчены известиями о недавних неудавшихся переговорах Ганди и Джинны об объединении индийского народа». Абхай был не слишком оптимистично настроен в отношении таких "эпизодических переговоров между главами общин". Даже если они придут к какому-то соглашению, оно будет нарушено и в итоге выльется в очередную проблему. Они пытаются объединить индусов и мусульман, но в Европе по обеим сторонам баррикад стоят христиане, а в Азии — большей частью буддисты, но это не мешает им воевать. «Итак, битвы будут продолжаться: индусы против мусульман, индусы против индусов, мусульмане против мусульман, христиане против христиан, буддисты против буддистов, и так до полного уничтожения». До тех пор, пока в людях будет сохраняться нечистое и эгоистическое стремление к чувственным наслаждениям, брат будет сражаться с братом, отец с сыном, а нация с нацией. Настоящего единства можно достичь только на трансцендентном уровне, уровне служения Богу». «Махатма Ганди», — писал Абхай, — «далеко не обычный человек, и мы очень чтим его». Но Абхай советовал Ганди оставить материальную деятельность и подняться на духовный уровень — только тогда можно будет говорить о всеобщем единстве. Абхай привел определение махатмы из «Бхагавад-гиты»: это "тот, кто всецело сосредоточил внимание на служении Верховному Господу, Шри Кришне". Он попросил Махатму Ганди придерживаться «Бхагавад-гиты» и проповедовать ее учение о преданности Верховной Личности Бога, Шри Кришне. Только так, проповедуя послание «Бхагавад-гиты», Махатма Ганди благодаря своему влиятельному положению может помочь всему миру.

«„Гуманный мир“ г-на Черчилля»:

До тех пор, пока люди не научились видеть присутствующую в теле душу, двойственное безумие любви и ненависти будет продолжаться, и мир среди людей будет невозможен. Подобное самонаблюдение», — заключает Абхай, — «легко возможно, когда человек служит Богу. Итак, "Гуманный мир" г-на Черчилля подразумевает, что мы должны вернуться "Обратно к Богу"».

«Сердечное пожелание г-на Бернарда Шоу»:

Но смерть не будет считаться с нашими "сердечными пожеланиями". Ни господину Шоу, ни Махатме Ганди, ни кому другому не под силу решить проблему смерти.

Люди озабочены тем, где достать хлеб, хотя на самом деле эту проблему решит природа. Человек должен попытаться решить проблему смерти.

"Бхагавад-гита" говорит нам, что проблема смерти разрешима. Хотя смерть в материальном мире царит повсюду, "тот, кто достигает Моей обители", — говорит Кришна, — "никогда не родится вновь". Существует неразрушимый духовный мир, и тот, кто попадает туда, никогда больше не возвращается в обитель смерти. Почему же вожди наций так держатся за эту планету, где они родились и где смерть неизбежна? Мы желаем, — завершает Абхай, — «чтобы в своем почтенном возрасте и господин Шоу, и Махатма Ганди, объединив усилия, стали учить людей тому, как вернуться домой, обратно к Богу.

Однажды ночью Абхаю приснился странный сон. Перед ним появился Шрила Бхактисиддханта и жестом позвал его за собой. Он просил Абхая уйти из дома и принять санньясу. Абхай проснулся, потрясенный увиденным. «Какой ужас!» — подумал он. Он понимал, что это был не обычный сон, но просьба гуру казалась ему слишком трудновыполнимой и неестественной. Принять санньясу! По крайней мере, сейчас он не мог этого сделать. Сейчас он должен наладить бизнес и на вырученные деньги печатать книги. Он продолжал выполнять свои обязанности, но потрясение от этого сна долго не покидало его.

В 1945 году война закончилась. Но Индия по-прежнему находилась под властью Британии. Абхаю представилась хорошая возможность сделать свой бизнес еще более успешным. В тысяче километров от Калькутты, в Лакхнау, он арендовал здание и открыл там собственное предприятие «Абхай Чаран Де и сыновья».

Хотя дело потребовало крупного начального капитала в сорок тысяч рупий, предприятие Абхая выходило на более высокий уровень, чем прежде. Кроме того, по закону Абхай обязан был нанять трех правительственных инспекторов, чтобы доказать, что он использует химикаты по назначению и не участвует в операциях на черном рынке. Но даже несмотря на высокие расходы, ему удалось наладить хороший сбыт; его продукция пользовалась большим спросом. Он закрыл все свои лавки в Калькутте и сосредоточился на бизнесе в Лакхнау.

Здание, которое занял Абхай, было известно в народе как "дом с привидениями". Его это нисколько не пугало. Однако, когда предприятие заработало, к нему стали подбегать испуганные работники: «Бабу, Бабу, там привидение!». Абхай прошел по всему зданию, повторяя «Харе Кришна», и после этого уже никто не жаловался на призраков.

13 ноября Абхай написал своему слуге Гауранге о некоторых сложностях в Лакхнау и попросил его приехать и помочь. В письме Абхай с горечью говорит о своей жене, Радхарани, и детях.

Семейная жизнь и проповедь вступили в конфликт. Журнал «Бэк ту Годхед» не вызвал у Радхарани абсолютно никакого интереса. Она, казалось, делала все, чтобы остудить энтузиазм мужа, как в издательской деятельности, так и в бизнесе. Его предприятие называлось «Абхай Чаран Де и сыновья», но сыновья помогать ему тоже не собирались. А когда он попросил своего слугу приехать в Лакхнау, чтобы помочь ему, семья воспротивилась, объяснив это тем, что им Гауранга был нужнее.

Какой в этом был прок? Родные не поддерживали его в делах и не соглашались посвятить жизнь преданному служению. А так как бизнес предназначался главным образом для поддержания семьи, то, что он должен был тратить на это столько сил, его возмущало. Старый экономический закон Маршалла, который Абхай усвоил еще в колледже, гласил: «Без семейных привязанностей у мужчины ослабевает экономический стимул».

Конечно, семейная жизнь и преданное служение вполне могут сочетаться друг с другом. Бхактивинода Тхакур описывает две разновидности человеческих обязанностей: телесные и духовные. Общественное положение, умственное развитие, чистота, питание и борьба за существование — все это обязанности по отношению к телу; к духовным же обязанностям относится преданное служение Кришне. Эти обязанности человек должен выполнять параллельно. Для Бхактивиноды Тхакура семья была источником духовного вдохновения, а свое общественное положение он использовал, чтобы развивать проповедь.

У Абхая все было иначе. Казалось, что эти две сферы жизни вступили в конфликт, стремясь уничтожить друг друга. Он чувствовал, что поступает примерно как те материалисты, которых он критиковал в своих статьях и которые просто борются за существование, не имея времени на постижение своей духовной природы. Чем больше семья требовала от него, тем меньше он хотел работать на них, все более склоняясь к проповеди сознания Кришны. Вот в таком затруднительном положении он оказался. Оставалось только одно: продолжать трудиться, чтобы поддерживать семью, развивать бизнес — и надеяться на большой успех, который позволит ему возобновить издательскую деятельность.

Однако предприятие в Лакхнау оказалось ему не по средствам. Он целенаправленно начал крупное дело с целью получения большей прибыли, но расходы каждый месяц росли — и в итоге он задолжал за аренду, из-за чего ему пришлось судиться с арендодателем. Хотя он регулярно ездил в Калькутту и каждый день отправлял оттуда сырье в Лакхнау, семья не оказывала ему никакой поддержки. Слуга Абхая, Гауранга, тоже повиновался ему неохотно и подумывал вернуться к себе домой. 23 ноября Абхай снова написал ему письмо.