ТЕКСТ 36
Sloka 36
Текст
Verš
три-варга̄вапана̄т пунах̣
йади севета та̄н бхикшух̣
са ваи ва̄нта̄ш́й апатрапах̣
tri-vargāvapanāt punaḥ
yadi seveta tān bhikṣuḥ
sa vai vāntāśy apatrapaḥ
Пословный перевод
Synonyma
йах̣ — который; правраджйа — покончив со всеми мирскими делами и уйдя в лес (погрузившись в трансцендентное блаженство); гр̣ха̄т — из дома; пӯрвам — сначала; три-варга — тремя основными видами деятельности: выполнением религиозных ритуалов, обеспечением своего материального благополучия и удовлетворением потребностей чувств; а̄вапана̄т — с (поля), засеянного; пунах̣ — снова; йади — если; севета — станет заниматься; та̄н — ею (материалистической деятельностью); бхикшух̣ — санньяси; сах̣ — тот (человек); ваи — поистине; ва̄нта-а̄ш́ӣ — поедатель рвоты; апатрапах̣ — лишенный стыда.
yaḥ — ten, kdo; pravrajya — nadobro skončil a odešel do lesa (poté, co dosáhl transcendentální blaženosti); gṛhāt — z domova; pūrvam — nejprve; tri-varga — tři principy: náboženství, hospodářský rozvoj a smyslový požitek; āvapanāt — z pole, na kterém jsou zasety; punaḥ — znovu; yadi — jestliže; seveta — má přijmout; tān — materialistické činnosti; bhikṣuḥ — ten, kdo přijal sannyās; saḥ — takový člověk; vai — skutečně; vānta-āśī — ten, kdo pojídá vlastní zvratky; apatrapaḥ — beze studu.
Перевод
Překlad
Принимая санньясу, человек отвергает три вида материалистической деятельности, которой поглощены семейные люди: мирскую религиозность, экономическое процветание и чувственные наслаждения. Того, кто принимает санньясу, а потом возвращается к этим мирским занятиям, называют ва̄нта̄ш́ӣ — «поедателем собственной рвоты». Поистине, такой человек потерял всякий стыд.
Každý, kdo přijímá sannyās, se zříká tří druhů hmotného jednání, jemuž se lidé oddávají na poli rodinného života: náboženství, hospodářského rozvoje a uspokojování smyslů. Člověk, který nejprve přijme sannyās, ale poté se k materialistickým činnostem znovu vrátí, se nedá nazvat jinak než vāntāśī, “ten, kdo pojídá vlastní zvratky”. Nemá v sobě ani kouska studu.
Комментарий
Význam
Материальная деятельность должна соответствовать правилам варнашрама-дхармы. Заниматься ею вне варнашрамы — значит вести животное существование. Но даже те, кто живет цивилизованно и соблюдает предписания для различных варн и ашрамов — брахманов, кшатриев, вайшьев, шудр, брахмачари, грихастх, ванапрастх и санньяси, — в конце концов должны принять санньясу, ибо, только отрекшись от мира, можно погрузиться в брахма-сукху, духовное блаженство. Того, кто погружен в духовное блаженство, больше не беспокоят плотские желания. Человек готов принять санньясу, если его не тревожат сексуальные желания. В противном случае принимать санньясу не следует. Если человек примет санньясу преждевременно, он вполне может оказаться во власти вожделения и женских чар и снова стать так называемым грихастхой, жертвой женщин. Такого бесстыжего человека называют ва̄нта̄ш́ӣ, «поедателем собственной рвоты», ибо он наслаждается тем, от чего уже отрекся. Участь его поистине незавидна. Поэтому в Движении сознания Кришны мы советуем санньяси и брахмачари строго избегать общения с женщинами, чтобы вновь не пасть жертвой вожделения.
Hmotné činnosti jsou usměrněné prostřednictvím varṇāśrama-dharmy; jinak se neliší od života zvířat. Ale i člověk, který dodržuje zásady své varṇy a āśramu — brāhmaṇa, kṣatriya, vaiśya, śūdra, brahmacarya, gṛhastha, vānaprastha a sannyāsa — musí nakonec přijmout sannyās, stav odříkání, neboť jedině ve stavu odříkání je možné setrávat ve stavu transcendentální blaženosti (brahma-sukha). Člověka na úrovni brahma-sukha již nepřitahují chtivé touhy. Sannyāsīnem se tedy může stát ten, kdo již není rozrušen; zvláště touhou po sexu. Jinak by neměl sannyās přijímat. Pokud někdo přijme sannyās, aniž by na to byl zralý, je velice pravděpodobné, že ho budou přitahovat ženy a chtivé touhy, a tak se znovu stane takzvaným gṛhasthou či obětí žen. Takový člověk v sobě nemá kouska studu a říká se mu vāntāśī neboli “ten, kdo jí to, co již vyzvracel”. Jeho život je zavrženíhodný. V našem hnutí pro vědomí Kṛṣṇy proto doporučujeme, aby se sannyāsīni a brahmacārīni přísně stranili společnosti žen a vyhýbali se tak možnosti, že znovu padnou za oběť chtíči a poklesnou.